Характерно высказывание Поля Адана, известного в свое время писателя рубежа веков, следующим образом отвечавшего на упрек в многословии и перенасыщенности его романов: «Когда вы упрекаете меня в том, что я вместо одного слова употребляю сорок, вы отказываетесь видеть, что в одно и то же время я передаю жест, мысль, зрительное впечатление, угадывание ближайшего будущего, чувства [...]
Стиль Гонкуров представлял собой попытку приспособить литературную технику к решению новых задач. Эдмон Гонкур говорил о необходимости избавиться от «тяжеловесного, массивного, глуповатого синтаксиса» ревнителей грамматики. В принципе французская фраза требует довольно жесткой последовательности в расположении членов предложения.
Увеличение дробности выражается, между прочим, и в том, что если у Флобера и Золя романы состоят из глав-картин объемом от 5 до 10 страниц, то у Гонкуров в их поздних романах главки редко превышают две страницы.
Как бы мы ни восхищались мастерством, с которым Гонкуры осуществляют эту операцию, нельзя не признать, что мы имеем дело с начинающимся во французской литературе кризисом романа как большой формы.
Способ придать универсальное значение эмпирически накопленному жизненному материалу состоял в своего рода «наложении» на этот материал неопределенно-обширных образов. У Золя это происходит, как правило, путем нагромождения и гиперболизации бытовых, реалистически наблюденных деталей. (Об эволюции писателя в сторону символизма будет сказано в шестой главе этой книги.)
«Романист,- пишет Альбер Тибодс,- не компонует, подобно оратору, но располагает материал, подобно тому, как ото делает жизнь, с которой он работает заодно и которая служит ему образцом».
Обостренная нервная возбудимость, повышенная реактивность становятся характерными чертами литературного стиля Гонкуров. Требуя от искусства «современности», они понимали се не просто как тему, но как особый, повышенно реактивный способ взаимодействия художника с жизнью.
Гонкуры предпочитают идти на такую натяжку, лишь бы не излагать историю Жермини от собственного лица и не обнаруживать своего авторского присутствия. Конечно, в дальнейшем авторам нет-нет да и приходится брать слово от собственного имени, но, во всяком случае, они стараются это делать как можно реже.
Обратим внимание на структуру и динамику фразы (хорошо переданную в русском переводе): сначала мы слышим реплику, потом нам сообщают о действии («захлопнув дверь за врачом») и лишь затем мы узнаем, кто же является субъектом этих действий.
Авторы романа чувствуют себя разрушителями принятых литературных канонов, они руководствуются тем, что представляет для них высшую ценность,- жизненной правдой. Под правдой же они разумеют изображение того, что раньше считалось слишком мелким, незначительным и низменным, чтобы стать предметом подлинного искусства.